Необыкновенная Сюнкай, второе имя которой было Сузу, еще совсем юной была вынуждена против своей воли выйти замуж. Позже, после прекращения этого брака, она поступила в университет, где изучала философию.
Увидеть Сюнкай — значило в нее влюбиться. Более того, где бы она ни была, она влюблялась сама. В университете вокруг нее царила любовь;
позже, когда философия перестала удовлетворять ее, и она стала посещать храм, где обучали дзэн, в нее влюблялись ученики.
Наконец, она стала настоящей ученицей дзэн в Киото. Братья-монахи из малого монастыря Кэннин хвалили ее за искренность. Один из них оказался близок ей по духу и стал помогать ей в постижении дзэн.
Настоятель Кэннин, Мокурай — Безмолвный Гром — был суров. Сам соблюдая устав, он того же ожидал и от своих монахов. В современной Японии за то усердие, которое эти монахи уделяют буддизму, они вознаграждают себя, обзаводясь женами. Обычно, когда Мокурай заставал в любом из своих монастырей женщин, он гнал их оттуда прочь половой щеткой. Но как будто чем больше их выметал он, тем больше возвращалось обратно.
И вот в этом самом монастыре жена старшего монаха стала завидовать серьезности и красоте Сюнкай. Когда она слышала, как хвалят ученики Сюнкай за преданность дзэн, ее корчило, как от зуда чесотки. В конце концов она распустила слух, будто Сюнкай и этот молодой монах — любовники. В результате того исключили из монастыря. Оставила монастырь и Сюнкай.
“Пусть я могла ошибаться в любви, — думала Сюнкай, — но если так несправедливо обошлись с моим другом, то и этой женщине в монастыре — не бывать!” Той же ночью, с помощью банки керосина, она подожгла монастырь. Простоявший пятьсот лет монастырь сгорел дотла. Наутро она оказалась в полиции.
Ею заинтересовался молодой адвокат, он стал пытаться смягчить ее приговор. “Не помогайте мне, —- сказала ему Сюнкай. — Я могу решиться на что-нибудь другое, чтоб опять попасть за решетку”.
Наконец истек семилетний срок ее заключения, и Сюнкай освободилась из тюрьмы, где в нее влюбился шестидесятитрехлетний охранник. Но теперь все уже видели в ней преступницу, общаться с ней никто не хотел. Даже практикующие дзэн, которым полагается верить в просветление в этой жизни и в этом теле — и они избегали ее. Сюнкай поняла, что дзэн — одно, а люди, его изучающие — совсем другое. Ее родственники также не захотели иметь с ней ничего общего. Она растратила, что имела, заболела и ослабла.
Ей встретился священник секты Синcю[1], научивший ее имени Милосердного будды, и в этом имени нашла Сюнкай утешение и умиротворение ума.Она умерла еще необычайно красивой, едва достигнув тридцати лет.
Безуспешно пытаясь как-то заработать на жизнь, она частью записала, частью рассказала свою историю одной писательнице. Так дошла она до людей Японии. И вот люди, которые ее ненавидели, гнали и клеветали на нее, теперь читают о жизни Сюнкай и плачут от раскаяния.
12. Счастливый Китаец
Все, кто бывал в китайских кварталах Америки, видели там статуи бравого молодца с мешком на спине. Китайские торговцы зовут его Счастливым Китайцем или Смеющимся Буддой.
Этот человек по имени Хотэй жил во времена династии Тан [618-907]. Он не желал называться мастером дзэн, не желал собирать вокруг себя учеников. Вместо этого он с большим мешком бродил по улицам. В мешке были фрукты, орехи, сладости, которые он раздавал детям, собиравшимся возле него. Он устраивал на улицах детские сады.
Встречая почитателя дзэн, он обязательно протягивал руку и говорил: “Дай монетку”. Когда кто-нибудь просил его вернуться в монастырь и учить других, он снова говорил: “Дай монетку”.
Однажды, когда он разгуливал со своей веселой работой, проходивший мимо другой мастер дзэн спросил его: “В чем значение дзэн?” В качестве немого ответа Хотэй тут же хлопнул мешком об землю.
— А в чем же тогда реализация дзэн? — спросил другой. Счастливый Китаец немедленно вскинул мешок на плечи и продолжил путь.
13. “Будда”
В эру Мэйдзи жили в Токио два выдающихся учителя прямо противоположного характера. Один, Унсё, скрупулезно выполнял все предписания Будды. Он никогда не ел после одиннадцати часов утра и не пил ничего опьяняющего.
Другой учитель, Тандзан, профессор филологии императорского университета, буддийский устав не соблюдал вовсе. Когда хотел есть — ел, когда хотел днем спать — спал.
Как-то Унсё посетил Тандзана, когда тот пил вино, хотя буддисту ни единой капли вина не положено. Здравствуй, брат, — приветствовал его Тандзан, — выпьешь?
— Я совсем не пью! — торжественно заявил Унсё. — Кто не пьет, тот вовсе не человечен, — сказал Тандзан.
— Ты называешь меня нечеловечным за то, что я не поддаюсь соблазну и не пью! — воскликнул рассерженный Унсё. — Если я не человек, то кто же?
— Будда, — ответил Тандзан.
14. На грязной дороге
Как-то Тандзан и Экидо держали путь по грязной дороге. Лил сильный дождь. Зайдя за поворот, они повстречали милую девушку в шелковом кимоно с поясом, которая не могла перейти размокшую дорогу. “А ну-ка, девушка”, — не медля, сказал Тандзан и, взяв ее на руки, перенес через грязь.
Экидо не возобновлял беседы и молчал до вечера, пока они не достигли храма, где остановились на ночь. Там он уже не мог больше сдерживаться и сказал: “Мы, монахи, не должны приближаться к женщинам, особенно к таким молодым и красивым, ведь это опасно. Почему же ты так сделал?”
— Я оставил девушку там, — ответил Тандзан, — а ты, все еще несешь ее?
15. Сёун и его мать
Сёун был учителем дзэн секты Сото. Когда он был еще учеником, умер его отец, наказав ему заботиться о старой матери.
Всякий раз, идя в медитационный зал, Сёун брал мать с собой. Поскольку она сопровождала его и тогда, когда он бывал в монастырях, то он не мог жить вместе с монахами. Поэтому ему пришлось выстроить небольшой домик, где он [жил и] заботился о матери. Он переписывал сутры, буддийскую поэзию, и тем зарабатывал немного на пропитание.
Когда Сёун покупал для матери рыбу, народ потешался над ним, так как [буддийским] монахам рыбу есть нельзя. Сёун не обращал на это внимания, но матери было больно смотреть, как люди смеются над ее сыном. В конце концов она сказала ему: “Я решила стать монахиней. Я тоже могу быть вегетарианкой”. Так она и сделала, и сын с матерью стали учиться вместе.
Сёун любил музыку и искусно играл на арфе, на ней играла и его мать. Обычно в ночи полнолуния они играли вместе. Как-то вечером проходившая мимо молодая женщина услышала эту музыку. Глубоко тронутая игрой, она пригласила Сёуна на следующий вечер к себе в гости, чтобы он для нее сыграл. Он согласился. Через несколько дней Сёун встретил ее на улице и поблагодарил за гостеприимство. Над ним стали смеяться, оказалось, что он был в гостях у уличной женщины.
Однажды Сёун уехал читать лекции в далеком храме. Вернувшись через несколько месяцев домой, он уже не застал матери в живых. Друзья не знали, где его искать, поэтому похороны уже начались. Сёун подошел ко гробу и стукнул по нему посохом.
— Мама, твой сын вернулся, — сказал он.
— Я рада, что ты вернулся, сынок, — ответил он за мать.
— Я тоже рад, — отозвался Сёун, а затем объявил собравшимся. — Церемония окончена, можно хоронить тело.
Когда Сёун уже состарился, он знал что конец его близок. Он попросил учеников собраться утром подле себя, сказав, что собирается умереть в полдень. Воскурив благовония перед портретами матери и своего старого учителя, он записал стихи:
Пятьдесят шесть лет как мог лучше, прожил я
Держа путь свой по этому миру.
Вот окончился дождь, разошлись облака,
В синем небе луна тихо полная светит...
Собравшиеся подле него ученики читали вслух сутру, и под эти священные слова Сёун отошел.
16. “Недалек от состояния Будды”
Однажды посетивший Гасана студент университета спросил его: “Вы читали когда-нибудь христианскую библию?” — “Нет, почитай мне из нее”, — ответил Гасан.
Студент раскрыл библию и начал читать из Матфея: “И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них... Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем...”
Гасан сказал: “Кто бы ни произнес эти слова, я считаю его просветленным”.
Студент продолжал читать: “Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят”.
Гасан заметил: “Превосходно. Сказавший это недалек от состояния Будды”.
17. Скупое обучение
Молодой токийский врач по имени Кусуда повстречал однокашника, изучавшего теперь дзэн. Он спросил его, что же это такое.
— Что это, я тебе сказать не могу, — ответил друг, — но одно знаю точно. Если ты поймешь дзэн, то не будешь бояться смерти.
— Прекрасно, — сказал Кусуда, — я попробую. Где мне найти учителя?
— Иди к мастеру Нан Ину, — посоветовал друг. И вот Кусуда отправился к Нан Ину. С собою он нес кинжал девяти с половиной дюймов, чтобы проверить, насколько сам учитель не боится смерти. Увидев Кусуду, Нан Ин воскликнул:
— Здравствуй, друг! Как поживаешь? Мы уже так давно не виделись с тобою! Ошарашенный Кусуда ответил:
— Мы же прежде никогда не встречались.
— Правильно, — заметил Нан Ин, — я принял тебя за другого врача, что учился здесь.
Упустив из-за такого начала возможность проверить учителя, Кусуда неохотно спросил, не может ли он получить наставление в дзэн. Нан Ин сказал:
— Дзэн — это нетрудно. Если ты врач, то лечи больных с милосердием. Это и есть дзэн.
Кусуда приходил к Нан Ину трижды. Каждый раз тот говорил ему одно и то же:
— Врач не должен терять здесь время. Иди домой и заботься о своих больных.
Кусуде же все еще было непонятно, как такое учение может избавить от страха смерти. Поэтому, прийдя в четвертый раз, он пожаловался: “Друг сказал мне, что постигший дзэн лишается страха смерти. Каждый раз, когда я сюда прихожу, вы говорите, чтоб я заботился о больных. Настолько я и сам знаю. А если это и есть так называемый дзэн, то больше я сюда приходить не намерен”.
Нан Ин улыбнулся и погладил врача [рукой]:
— Я был к тебе слишком строг. Позволь мне задать тебе коан. И он поручил Кусуде работу над задачей Дзёсю “My”, первой из задач для просветления ума из книги “Бездверная дверь”.
Кусуда размышлял над проблемой “My” (“He-cyщего”) два года. Наконец, он решил, что достиг достаточной неподвижности ума. Но учитель сказал:
“Нет, ты еще не там”.
Еще полтора года продолжал концентрацию Кусуда. Ум его стал безмятежным. Проблемы исчезли. Не-сущее стало истиной. Он хорошо лечил своих больных и, сам того не ведая, освободился от забот о жизни и смерти. Когда же он пришел к Нан Ину — старый учитель лишь улыбнулся.
18. Притча
В сутре рассказывается притча Будды:
Как-то идя по полю, человек встретился с тигром. Он побежал, тигр — за ним. Добежав до края пропасти, он ухватился за корни дикой виноградной лозы и повис над бездной. Тигр начал обнюхивать его сверху. Дрожа от страха, бедняга посмотрел вниз: там, далеко внизу, его поджидал другой тигр. Только лоза пока еще удерживала его.
Две мыши, черная и белая, начали потихоньку подгрызать корни лозы. Рядом с собой человек вдруг заметил спелую, сочную землянику. Держась одной рукой за лозу, другой он сорвал ягоду. Как она была вкусна!
Каждый приходящий в храм Обаку в Киото видит вырезанную на воротах надпись: “Первооснова”. Необычно большие иероглифы надписи всегда восхищают ценителей каллиграфии. Эти иероглифы двести лет назад нарисовал Косэн.
Мастер изобразил иероглифы на бумаге, а резчик их увеличил и вырезал на дереве. Косэн рисовал в присутствии ученика, который сделал несколько галлонов чернил для каллиграфии и был настолько смел, что никогда не упускал случая покритиковать работу мастера.
— Нехорошо, — сказал он Косэну после первого рисунка.
— А как вот это?
— Плохо. Еще хуже прежнего.
Косэн терпеливо исписывал лист за листом, пока не набралось восемьдесят четыре “Первоосновы”, все еще не одобренные учеником. Когда же юноша на несколько минут вышел, Косэн подумал: “Вот шанс укрыться от его зоркого взгляда” и поспешно, не рассеивая мысли, написал: “Первооснова”.
Вошедший ученик провозгласил: “Шедевр!”
20. Материнский совет
Дзуин, мастер секты Сингон, был известным ученым-санскритологом в эру Токугавы [1603-1867]. В молодости он часто читал лекции своим собратьям-монахам. Узнав об этом, его мать написала ему следующее письмо:
“Сын мой, я не думаю, что тебе удастся стать верным последователем Будды, если ты стремишься превратиться в ходячий справочник для других. Нет конца сведениям и комментариям, чести и славе. Желаю тебе покончить с лекциями. Затворись в маленьком храме далеко в горах. Посвяти свое время медитации и так достигни подлинной реализации”.
[1] Синcю или Дзёдо (кит. Цзинту - "Чистая земля") - известная с XII в. в Японии секта буддизма, считающая главным методом религиозной практики непрестанное повторение имени небесного будды Амиды, всемогущее милосердие которого обеспечивает каждому его почитателю спасение в "Чистой земле" или "Западном раю" (прим. пер.).
